Фрайди [= Пятница, которая убивает; Меня зовут Фрайди] - Роберт Хайнлайн

— М-мм, нет. Пожалуй, в Банк Кентербери. Я состою там в совете директоров. Не возражаешь?

— Конечно нет. Чем ближе к семье, тем лучше.

На следующий день мы подписали контракт, и в конце недели я вышла за них замуж — все чин по чину — в боковой часовенке кафедрального собора, и… Я была вся в белом (мать честная!)…

Еще через неделю я вернулась на работу — и с грустью и с радостью одновременно. Следующие семнадцать лет я буду выплачивать 858 новозеландских долларов и 13 центов ежемесячно. Впрочем, могу выплатить всю сумму быстрее, если смогу и захочу. За что? Я не смогу жить дома, пока не выплачу все, потому что для ежемесячных взносов должна продолжать работать. Так за что же тогда? Не за секс, это точно. Как я говорила капитану Тормею, секс можно найти где угодно — глупо платить за это. Наверно, за честь окунать руки в воду для мытья посуды, так я думаю. За возможность кататься по полу с детьми и щенками так, чтобы тряслись стены. За теплое чувство, что, куда бы меня не занесло, на этой планете есть место, где я смогу все это делать по праву, потому что я часть этого.

Неплохая сделка, на мой взгляд.

Как только шаттл взлетел, я звякнула своим, нарвалась на Викки и, выждав, пока она перестанет ахать, сказала ей номер моего рейса. Я собиралась позвонить из Окленда, но в оклендском аэропорту все время разница — хоть шаттл и летит быстрее звука, он делает две посадки — в Веллингтоне и в Нельсоне, так что кто-то меня встретит. Во всяком случае я надеялась на это.

Встречали меня все. Вернее, почти все. У нас есть лицензия на владение гравилетом, поскольку мы разводим овец и коров и не можем обойтись без грузового транспорта, однако нам не разрешено пользоваться им в пределах города. Тем не менее Бриан как-то ухитрился обойти это правило и на боковых сиденьях этого фермерского летающего вагончика расселась почти вся моя семья.

Прошел без малого год с моего последнего визита — почти вдвое больше предыдущего. Нехорошо. За такое время дети могут подрасти и уйти из дому. Я перебрала в памяти все имена, стараясь никого не пропустить, и убедилась, что все на месте, кроме Эллен, которую уже трудно было назвать ребенком — ей было одиннадцать, когда я выходила за них замуж, а теперь она уже молодая дама студенческих лет. Анита и Лиз остались дома — готовить пир по случаю моего приезда, и… Опять меня ожидали мягкие упреки за то, что я не предупредила их заранее, и опять мне придется терпеливо объяснять, что при моей работе мне лучше, как только вырвутся свободные деньки, хватать первый же ПБ, а не давать предупредительные звонки… В самом деле, мне что, нужно заранее договариваться о приезде к себе домой?

Вскоре я уже каталась по полу с детьми. Мистер Смотри-под-ноги — когда я впервые познакомилась с ним, был молодым тощим котярой — ждал возможности приветствовать меня с достоинством, подобающим его статусу главного кота. Он внимательно оглядел меня, подошел, потерся о мой локоть и замурлыкал. Я была дома.

Через некоторые время я спросила:

— А где Эллен? Все еще в Окленде? Мне казалось, в университете уже каникулы. — Спрашивая, я смотрела на Аниту, но она, казалось, меня не слышала. Интересно, у нее что-нибудь со слухом? Вряд ли.

— Марджи… — раздался голос Бриан, и я оглянулась. Он смотрел на меня без всякого выражения и больше не произнес ни слова, а лишь отрицательно покачал головой.

Эллен — запретная тема? В чем дело, Бриан? Я решила отложить разговор, пока не смогу поговорить с ним отдельно. Анита всегда подчеркивала, что любит всех детей одинаково, независимо от того, ее это дети или нет. Ну да, конечно! За исключением того, что ее особое отношение к Эллен становилось ясным любому, кто приближался к ней на расстояние выстрела.

Поздно вечером, когда дом приутих и мы с Берти собирались ложиться в постель (следуя результату своего рода лотереи, где проигравший по придуманным нашим шутниками-мужьями правилам был обязан спать со мной первым), Бриан постучался и зашел в нашу комнату.

— Все нормально, — сказал Берти, — ты свободен. Я проиграл и готов расплатиться.

— Постой, Берт. Ты говорил с Марджи насчет Эллен?

— Нет еще.

— Тогда давай объясним ей… Эллен вышла замуж без благословения Аниты, и… Анита в ярости. Поэтому при Аните лучше не говорить об Эллен, заметано? Ну, а теперь я побегу, пока она меня не хватилась.

— А что, тебе запрещено зайти и сказать мне спокойной ночи? Или поцеловать меня? Или задержаться для этой цели здесь подольше? Ты ведь и мой муж тоже. Или нет?

— Да, дорогая, разумеется, но Анита сейчас очень ранима и не стоит ее огорчать и задевать лишний раз.

Бриан чмокнул нас обоих, сказал нам «спокойной ночи» и ушел.

— Что все это значит, Берти? — спросила я. — Почему Эллен не может выйти замуж за того, за кого хочет? Она достаточно взрослая, чтобы самой решить этот вопрос.

— Ну… Да, но… Эллен сделала не очень хороший выбор. Она вышла замуж за тонгана и собирается жить на этом острове… Как он там…

— А Анита считает, что они должны жить здесь, в Крайстчерче?

— Что-что? А-а, нет… Конечно, нет! Она вообще против этого брака.

— Почему? Этот парень… У него что-нибудь не так?

— Марджори, ты не расслышала меня? Он тонган.

— Да-да, я не глухая. И живет он на острове… Для Эллен там будет очень жарко — для любого, кто вырос в нормальном климате, там слишком жарко, — но это уже ее трудности. И я так и не поняла, почему Анита расстроилась. Наверняка есть еще что-то, чего я не знаю.

— Да все ты знаешь! А может быть, и нет… Тонганы не такие, как мы, они не белые. Они дикари…

— Ничего подобного! — Я привстала на кровати, оборвав то, что по-настоящему еще не началось. Секс и диспуты плохо совместимы. Для меня во всяком случае. — Они самые цивилизованные люди из всех полинезийцев. Иначе зачем было бы ранним исследователям называть эту группу островов Дружескими островами. Ты когда-нибудь был там, Берти?

— Нет, но…

— Я была. Если бы не жара, это был бы просто райский уголок. И не спорь, пока сам не увидишь. Этот парень… Чем он занимается? Если он просто сидит и вырезает безделушки из красного дерева для туристов, я могу понять Аниту. Это так?

— Нет. Но я сомневаюсь, что он сможет содержать жену. Эллен ведь не может еще работать, она не получила степени… Он — морской биолог.

— Понятно. Он не богат, а Анита… уважает деньги. Но он ведь и не будет нищим — он сможет стать профессором в Окленде или Сиднее. Кроме того, биолог может здорово разбогатеть в наши дни. Он может создать какое-нибудь новое растение или животное и стать весьма состоятельным.

— Дорогая, ты так и не поняла.

— Да, не поняла. Так объясни мне.

— Ну… Эллен должна была выйти замуж за кого-нибудь из… ее сорта.

— Что ты хочешь этим сказать, Альберт? За того, кто живет в Крайстчерче?

— М-мм… Это не повредило бы.

— За богатого?

— Не обязательно. Хотя большинство удачных браков — те, которые с финансовой стороны не слишком однобоки. Когда полинезийский парень женится на белой наследнице приличного состояния, у него ведь вполне может быть… свой резон.

— А-аа, вот оно что! Стало быть, он без гроша в кармане, а она только что получила причитающуюся ей долю… Да?

— Нет… Не совсем… А, черт, ну почему она не могла выйти за белого? Не для того же мы ее вырастили…

— Берти, что за чушь? Ты говоришь прямо-таки, как датчанин о шведе. Я думала, в Новой Зеландии давно покончили с этим. Помню, Бриан объяснил мне, что майори и в политическом и в социальном отношении ничуть не уступают англичанам и достойны ничуть не меньше уважения.

— Никто с этим не спорит. Но тут… другое дело.

— Наверно, я отупела, — сказала я (а может, это Берти отупел? Майори — полинезийцы, тонганы — тоже, так какого же…) И оставила эту тему. Я проделала весь путь из Виннипега не для того, чтобы осуждать достоинства своего зятя, которого я и в глаза не видела. «Зятя… Как странно. Меня всегда умиляло, когда кто-нибудь из детишек называл меня не Марджи», а «мама», но… я никогда не представляла себе, что у меня может быть зять.

Однако по закону он был моим зятем… А я даже не знаю, как его зовут!

Я постаралась утихомириться, ни о чем не думать и дать возможность Берти доказать, что мне тут рады, — он в этом смысле очень не плох. Прошло немного времени, и я уже вовсю доказывала ему, как я рада, что я наконец дома, и… неприятная прелюдия была позабыта.

7

На следующее утро, еще лежа в постели, я решила не начинать самой разговора об Эллен и ее муже, пока кто-нибудь другой не заговорит об этом. В конце концов, я не могу судить ни о чем, пока не узнаю всех подробностей. Я не собиралась оставлять эту тему… Эллен ведь и моя дочь тоже. Но торопиться не стоило. Пусть Анита успокоится.